Админ
АУ. Наруто-персонажи как мафия (можно также в противодействие полицию). Мафиозная эстетика: пистолеты, шляпы, разборки, деньги, наркотики, переговоры, омерта, вендетта. Не дарк, желательно чистый джен и побольше персонажей как семей-группировок.
-
-
10.09.2009 в 05:45-
-
10.09.2009 в 05:49и аватарка в коммента про ОрочимаруСаске и фансервис, как обычно, жжот и пепелит)))))
Автор
-
-
10.09.2009 в 08:48Вай, вам понравилось Шикатемари! Очень-очень рада
ну они мне вообще в каноне нравятся, в фанфикшене мне про них часто скучно читать, но тут с таким колоритом написано, прямо всеми красками канона играет %))
Да, мне тоже кажется, что без конфликтов и напряженной атмосферы в Учиха бы не обошлось, да еще и с Орочимару.
я вообще так приятно удивлён - детективно-интриговой линии я давно в фанфикшене по Наруто не видела )) уже прямо не знаешь чего придумать, кто с кем почему и зачем.
и да - история про прошлое Учих-Хьюг тоже прекрасная - будто читаешь мангу, только в другом антураже. (учитывая что у Кисимото незакоченный мафиозный сейнен, я могу представить что он мог нарисовать тоже самое ))
йа коварный, коварный аффтар, который не может удержаться от использования имеющейся информации, чтобы порадовать карошего человека)
надеюсь *так* радуете не последний раз
А вообще от удовольствия читателей автор ловит свой собственный кайф, вот так вот странно, да)
ну это прекрасно
спасибо что пишете
аватар, да, рэндом владеет телепатией
-
-
10.09.2009 в 13:08Темари с веером, отплясывающая вокруг шеста в ковбойской шляпе, это наш канон))))))))))
уже прямо не знаешь чего придумать, кто с кем почему и зачем.
вот ага, а душа-то жаждет
Рада, что история бьякугано-шаринганов нашла отклик)
Ах, боже, ваши сцены с Саске-Орочимару и Итачи просто вынесли мне мозг.
Вам спасибо за чудо-заявку, я прям так неожиданно проперлась, сама в шоке
Автор
-
-
10.09.2009 в 16:25*неожиданно среагировав на эту фразу, притаилась и ждет*
-
-
16.09.2009 в 16:07В связи с отсутствием доступа в сеть у автора продолжение ожидается в начале октября.
Зато размер продолжение будет компенсировать его задержку
Автор
-
-
16.09.2009 в 19:54-
-
30.09.2009 в 12:49кусочек №4
Хияши бьет всего один раз – жестко, без замаха, – но этого хватает, чтобы голова Неджи мотнулась в сторону, как у тряпичной куклы, а сам он отступил на шаг, пытаясь устоять на ногах. «Стальной Кулак» – не только громкие слова. В мафии прозвища не даются просто так, и Хияши – лучшее тому подтверждение.
- Я приказал не спускать с Хинаты глаз, - льда в его голосе хватит, чтобы заморозить весь город, но сейчас весь он предназначен лишь для племянника.
Разбитая губа горит. У Хияши страшный удар: боль после него никогда не стихает сразу. Она множится, будто растекаясь по челюсти и сжимая ее в тиски онемения, от которого ничуть не легче. Пока Неджи еще чувствует стекающую по подбородку кровь, но вскоре, он знает, останется лишь ноющая, железной хваткой вцепившаяся в лицо боль.
Ему нечего ответить. Оправдания – удел слабаков. Все, что Неджи может сейчас сказать:
- Мне нет прощения, падроне. Я готов понести любое наказание.
Но даже стоя со склоненной головой, сцепив зубы и сжав кулаки, Неджи не может избавиться от отвратительного, заполняющего каждую его клетку ощущения собственной бесполезности. Он мог остановить Хинату. Он видел, как она вздрогнула, как вскинула голову – резко, с такой несвойственной ей поспешностью. Возможно, увидела что-то или почувствовала: у нее всегда было исключительное, не поддающееся объяснению чутье. Неджи должен был узнать, в чем дело, должен был не сводить с наследницы глаз, а вместо этого поддался глупому и позорному раздражению при виде давних соперников.
И даже когда Хината метнулась вперед, чтобы закрыть собой младшего Инузука, почему, почему она оказалась быстрей Неджи? Откуда в ней стремительность, что позволила быть на пол-ладони впереди своего охранника? Ведь, несмотря на тренировки в особняке Семьи, Хината не сравнится по скорости с Неджи. Тогда почему?
- Это большое везение, что все сложилось так удачно, - произносит Хияши, и неясно, обращается ли он к Неджи или же просто рассуждает вслух. - Если бы покушение на Инузука удалось, первым, кого они обвинили, стали бы Хьюга, и кто знает, чем бы это обернулось для нас в нынешнем положении…
Войной Семей, заканчивает за него Неджи. Впрочем, для Хияши это тоже очевидно.
- Подними голову, - приказывает он, и Неджи кажется, что он слышит в голосе босса усталость, которой никогда раньше не замечал. Легкую, едва различимую смену интонации: чуть меньше уверенности, чуть больше обреченности. - Мне не нужны люди, которые не могут выполнить приказ, но также не нужны и те, кто не может жить со своими ошибками. Ты понял меня, Неджи?
Хияши сжимает сухими пальцами подбородок племянника, заставляя его поднять голову. От прикосновений притупившаяся боль вспыхивает с новой силой, и Неджи стискивает зубы, чтобы сдержаться. К боли можно привыкнуть. Гораздо трудней смотреть в глаза человека с лицом твоего отца и не думать, что если бы не он, Хизаши сейчас, возможно, был бы жив.
- Да, падроне.
Хияши отпускает лицо племянника и отступает на шаг. Его губы плотно сжаты, а в глазах серая, как пыль, пустота. Маска истинного Хьюга никогда не даст трещины, однако пальцы Хияши едва заметно дрожат, когда он сжимает руку в кулак.
- Прочь. Я хочу остаться один.
- Как прикажете, - чеканит Неджи онемевшими губами, и только за дверью позволяет себе вытереть с подбородка кровь.
* * *
Белые бинты на плече Хинаты кажутся Неджи такими же неуместными, как смех на похоронах. Наследница никогда не держала в руках оружие так, как держат его те, кто хочет им воспользоваться: Бьякуган дрожал в ее пальцах даже на тренировках. Она не может и помыслить о том, что пуля – ее пуля – способна причинить вред кому-либо кроме раскрашенной мишени на другом конце стрельбища. И повязка на ее плече, скрывающая рану от выстрела, настоящего, почти смертельного выстрела, это так… неправильно.
- Как вы, синьорина? – осторожно прикрывая за собой дверь, спрашивает Неджи.
Хината сидит на террасе в большом плетеном кресле и, завернутая в теплый, открывающий лишь плечи серый плед, неподвижная и молчаливая она похожа на застывшую во сне куколку бабочки-бражника. Их полно в саду Хьюга на закате каждой осени – безмолвных, ждущих свою весну.
Хината поворачивает голову, услышав голос Неджи.
- Мне уже лучше, брат. Рука почти не болит.
А вот лгать она до сих пор не научилась. Неджи замечает, как уголки губ Хинаты болезненно дергаются, когда она пытается подтянуть край съехавшего пледа и случайно задевает раненую руку.
- Видимо, еще не совсем зажило, - виновато улыбается она, когда Неджи подходит, чтобы поправить ее плед.
- Зачем вы это сделали, синьорина?
Вопрос срывается с губ быстрей, чем Неджи успевает подумать, а стоит ли его задавать.
Хината отводит взгляд, мнет в руках складку пледа – неуверенно и нервно.
- Наверное, если я спрошу «а разве ты на моем месте не поступил бы так же?», ты вряд ли согласишься.
Неджи не собирается ее переубеждать.
- Вражде с Инузука уже многие годы. Такое нельзя забыть за один день.
- Да, - слабо кивает Хината. – Возможно.
Последнее слово режет слух. Для Неджи, как и для любого Хьюга, все решено уже давно: каждый в их Семье вырастает с четкими целями – кого защищать и кого ненавидеть, и то, что Хината сомневается в том, о чем ей твердили с рождения, звучит, пожалуй, слишком смело. Особенно для той, что всегда только соглашалась с чужим выбором.
Неджи смотрит на ее забинтованное плечо и думает, когда она успела так измениться. Вроде и незаметно на первый взгляд, но стоило подойти ближе, и отрицать уже нельзя: чуть больше уверенности во взгляде, лишняя капля твердости в голосе – вот что она прячет, опуская глаза и отворачивая лицо.
- У тебя кровь.
Что-то ноет внутри – жалобно и растеряно, когда Неджи вздрагивает и быстро отводит взгляд от ее плеча. Он забылся, позволил себе смотреть слишком долго – дольше положенного.
Хината не спрашивает, откуда кровь. Наверное, она не хотела бы знать, думает Неджи, но не догадаться вряд ли возможно, поэтому он не питает пустых надежд. За ошибки всегда приходится платить – рано или поздно, – и цена Неджи на этот раз даже меньше, чем он ожидал. Разбитая губа и саднящая от удара челюсть, в сущности, мелочь по сравнению с тем, что Хияши мог бы сделать с племянником за то, что по его вине Хината оказалась ранена.
Стальной Кулак любит свою старшую дочь. Пусть по-своему – сдержанно, не спуская ей с рук ошибок, не делая скидок на возраст и родство, но любит. Для него она все равно первая, даже при том, что Хияши понимает, не может не понимать: Ханаби лучше сестры практически во всем, что нужно, чтобы занять его место.
И, наверное, в этом все дело, понимает Неджи.
Хината тянет к нему руку с белым платком, и ее глаза снова прежние: такие, какими Неджи видит их с самого детства – внимательные и чуть испуганные, будто она боится, что ее помощь отвергнут.
Он наклоняется к наследнице, чтобы она могла дотянуться до его лица, и закрывает глаза. Так легче. Так не видно фамильного кулона на ее шее: крупной серебряной пластины с гербом их рода – ястребом, зажавшим в когтях пойманную мышь, и можно не думать о том, что это слишком большая вольность и с ее, и с его стороны – заботиться и принимать такую заботу.
У Хинаты холодные пальцы, Неджи чувствует это даже сквозь ткань платка. Плед ее совсем не греет.
- Я не защитил вас, синьорина.
Платок замирает у его губ. Неджи чувствует, как он дрожит – всего мгновение, бесконечно долгое мгновение – а затем холодные пальцы осторожно прикасаются к его щеке, и в этот раз их не разделяет тонкий слой белой ткани.
- Ты бы все равно не смог, - тихо произносит Хината, и Неджи кажется, что он слышит в ее голосе нотки вины, которым здесь совсем не место.
Пальцы на его щеке вздрагивают, прижимаются сильней, а затем впиваются в кожу пятью крохотными, вмиг обозлившимися змейками. Неджи вздрагивает от новой боли, но не отшатывается – слишком редки эти прикосновения, чтобы лишиться их из-за простого, кажущегося таким глупым сейчас рефлекса. Однако всего мига хватает, чтобы понять: Хината никогда бы такого не сделала.
Неджи резко распахивает глаза. Лицо наследницы всего в полуметре от его собственного – побелевшее, искаженное гримасой боли. Она цепляется за его руку, и хватка лишь едва слабее отцовской; Хината запрокидывает голову, открывает рот, пытаясь кричать, но слышны только рваные хриплые вдохи, от которых кровь стынет в жилах.
- Синьорина! – Неджи хватает ее за плечи, ловит в ладони мертвенно бледное лицо и едва удерживает себя от того, чтобы в ужасе не отшатнуться.
Глаза Хинаты широко распахнуты; они пусты, но что-то движется в этой страшной, леденящей душу пустоте, которая, кажется, видит тебя насквозь. Вспухшие, будто корни невидимого растения, вены на висках наследницы пульсируют под пальцами Неджи в такт каждому удару ее сердца. Она пытается вырваться, отвернуть лицо; ее ужас почти осязаем, он течет по рукам Неджи, пробирается внутрь и душит, душит, будто горло стянули удавкой.
- Я не хочу, не хочу видеть!
Крик бьет по ушам, но Неджи лишь крепче сжимает ее лицо в ладонях. Им страшно сейчас, страшно обоим, до одури; хочется бежать, не оглядываясь, вот только бежать некуда.
- Смотри на меня, Хината, только на меня, ты слышишь? - бездумно шепчет ей Неджи. Кровь на ее щеках – кровь вместо слез – такая горячая. - Все остальное - сон, забудь его, просто забудь…
Когда в комнату влетают перепуганные слуги и примчавшая на крик наследницы охрана, Неджи их даже не замечает. Он смотрит только на Хинату, смотрит в глаза, которые видят все – даже то, что он хотел бы никому не показывать. И только когда его, как щенка, отшвыривают в сторону, когда между ним и дочерью встает Хияши, и ствол его Бькугана упирается в лоб племянника, Неджи понимает: он видел то, о чем ему не положено было даже знать.
Слез Хинаты Стальной Кулак Хияши ему не простит.
-
-
30.09.2009 в 13:14А мистика сгущается. Интересно, какими с этого ракурса будут Учиха... Нет, не подумайте, будто мне неинтересны Хьюга, просто я привыкла читать в "промышленных" масштабах, много и запоем.
-
-
30.09.2009 в 18:00Дорогой Автор, оно доставляет невыразимо
-
-
30.09.2009 в 19:22поддерживаю!
-
-
01.10.2009 в 08:54Интересно, какими с этого ракурса будут Учиха...
если я скажу, какими, это уже будет спойлер, так что буду молчать)))
nomad_child, Какаши извращенный и гениальный
автор невыразимо рад, что текст доставляет))
-
-
01.10.2009 в 08:54-
-
02.10.2009 в 02:10*/к связной речи пока неготова
-
-
02.10.2009 в 02:31о боже, молчите, сколько хотите, но пишите дальше! *остальное невразумительно*
-
-
02.10.2009 в 08:18зато вам повезло сразу несколько частей прочитать залпом
gloomy sky
-
-
02.10.2009 в 08:19-
-
16.10.2009 в 05:35* * *
Во «Вратах Лотоса» как обычно шумно: зрители оживленно переговариваются, обсуждая претендентов; у окошек, где принимают ставки, толкотня и споры; в воздухе то и дело мелькают купюры – некоторые, очевидно, считают, что чем выше они поднимут свои деньги, тем быстрей наступит их очередь. Какаши убежден, что люди, работающие букмекерами, просто мазохисты: в конце концов, какой толк от того, что через твои руки проходит столько денег, если опустить их в свой карман нет никакой возможности? И целыми днями брать, пересчитывать, а затем отдавать счастливчикам или жадной пасти стального сейфа сотни и сотни купюр... Нет уж, такая работа точно не для него, думает Какаши.
Другое дело – книги. Приобщение к культуре, просвещение и образование. Свет жизни, можно сказать. За этот свет в их с Тензо магазинчике отвечает целых две полки в самом дальнем из стеллажей, и хотя сам Какаши предпочитает просвещаться литературой несколько иного плана, существование этих двух полок греет ему душу хотя бы потому, что там стоит Большая Поварская Энциклопедия, благодаря которой Тензо каждый день спасает их обоих от голодной смерти. Подпускать Какаши к плите, как выяснилось, дело небезопасное, поэтому после того, как они кое-как подлатали мебель после непредвиденного пожара, в который вылилось приготовление яичницы, титул властелина кухни было решено торжественно передать Тензо.
Какаши зевает и вытягивает руку, за которую тут же, как за вешалку, цепляется пробегающий мимо мальчишка. Пара монет, брошенных ему в карман, и вот Какаши уже обладатель вполне сносного бутерброда и баночки сока. Стаканчик чего-нибудь горячительного был бы, конечно, лучше, но на работе – особенно на такой, как у Какаши, – позволить себе такую роскошь – почти что самоубийство.
А ведь говорил, что все, больше ни разу. Хватило впечатлений на всю оставшуюся жизнь. Клялся себе, что завязал. Ага, как же.
Какаши держался целый год. Они с Тензо держались. Вдвоем ведь всегда легче. Думали, что прошло. Отпустило, забыли. Но появляется Нара, и все летит в тартарары!
Все заново: адреналин в крови, дрожь по телу, лихорадка предвкушения. Эта работа как наркотик, и Какаши вынужден признать: он чертов наркоман. До сих пор. И Нара, чтоб его, это знает. Знает и пользуется, расчетливая сволочь. Как будто не было других, кто мог бы справиться с заданием, как будто целая сотня послушных ему наемников вдруг разом перестала существовать.
Какаши сжимает в ладонях завернутый в хрустящую, пропитанную маслом бумагу бутерброд, превращая его в тонкую лепешку. Вот так, Хатаке Какаши, ты расплющил свою новую, с таким трудом добытую мирную жизнь обычного продавца книг.
Можно, конечно, убеждать себя, что виной всему деньги. Омбра платит своим киллерам неплохой процент от сделки с клиентом, а, учитывая, что такого рода делишки по умолчанию оплачиваются далеко не малыми деньгами, стоит признать, в те времена подсчетом затрат Какаши себя не обременял. После ухода из организации привычка к хорошей жизни не исчезла, поэтому прежде чем Тензо приучил Какаши к такому слову, как «экономия», оставшиеся от последнего заказа деньги исчезли слишком быстро.
Когда Нара предложил им работу, прежнюю, пропахшую смертью и наживой работу, Какаши понял две вещи: первое – отказаться они не смогут, и второе – за этот взгляд наркодилера, протягивающего завязавшим клиентам новую дозу, Нару следовало бы убить.
Какаши тоскливо смотрит на сплющенный бутерброд в своей руке.
Может, они с Тензо и вправду себя только обманывали. Может, Нара прав, и им, как ни крути, не прожить без этой работы. Хотя бы потому, что они в ней – одни из лучших. Проклятье, если уж быть честным до конца, они ведь так и не свели свои татуировки: свитое в спираль пламя на плече – знак того, что они по-прежнему принадлежат Омбра.
Значит, не забыли. Не смогли отпустить.
Значит, оба – лжецы.
- Пожалуй, не буду говорить это Тензо, - тихо бормочет себе под нос Какаши, машинально поглаживая за ухом лежащего у него на коленях Паккуна. – А то останусь без ужина.
Судя по взгляду пса, он считает, что это, в отличие от многих других, одно из самых правильных решений в жизни его хозяина.
Гомон толпы возле окошек букмекеров стихает на миг, а затем возобновляется с новой силой, а это значит, что в зал спустился Майто Гай. В принципе, даже без звукового сопровождения его трудно не заметить: ярко-зеленые тренировочные штаны и широченную, во все тридцать два зуба, улыбку видно издалека.
- Потрясем этот вечер нашей Силой Юности! - гремит его голос.
Какаши не уверен, учитывал ли Гай акустику зала, когда собирался открывать здесь свое заведение, но то, что благодаря этому его голос усиливается как минимум втрое, неоспоримо.
Паккун роняет морду на колени хозяина и закрывает лапами уши. Какаши остается только молча ему завидовать.
Строго говоря, «Врата Лотоса» - это клуб борцов, но как у всех заведений под защитой мафии, у него есть и обратная сторона: если днем «правила» здесь не просто слово, то ночью зеленый ринг куда менее лоялен к их нарушениям. И да, ринг действительно зеленый. Как травка на летней лужайке, как чертовы штаны Гая.
Пронзительный свисток оповещает всех о том, что ставки больше не принимаются, и зрители всей толпой кидаются к трибунам. Начинается ругань и толкотня, но выразительный взгляд усталого убийцы и отнюдь не дружелюбный оскал семерых псов в довесок к нему спасают Какаши от назойливого соседства кого бы то ни было. Ближе, чем на полтора метра к нему никто не подсаживается. Какаши по очереди треплет сидящих вокруг него псов по холкам и щелкает по уху Паккуна, который даже не удосужился поднять голову, не то, что зарычать. Голову тот так и не поднимает, но это не мешает ему вцепиться в палец хозяина, неосторожно поднесенный к его морде.
- Лентяй, - шипит Какаши, разжимая ему пасть, чтобы освободить палец.
В глазах Паккуна читается ответное послание, вероятно, менее приличное, чем этого можно было ожидать от такого безобидного с виду песика. Поединок взглядов заканчивается очередным поражением Какаши, когда он сует Паккуну в нос остатки своего бутерброда, лишь бы тот перестал так укоризненно на него смотреть.
- Итак, вы готовы? - Гай к этому времени уже на ринге.
У Какаши начинает рябить в глазах от того буйства зелени, которое представляет собой дуэт поверхности ринга и штанов его хозяина. Ничего, бывало и хуже.
- Сегодня вы увидите нечто грандиозное! – надрывается Гай. – Удивительное, великое и неповторимое!
Да, помимо красочных штанов, впечатляющего накачанного торса, который он никогда не стремится скрывать, и белозубой улыбки мерина в самом расцвете сил, Гай обладает еще и неодолимой тягой к толканию прочувствованных речей. Как правило, всегда не вовремя, но зато так, что пробирает до костей: если не от смысла, то уж точно от громкости.
- Грандиозное, фантастическое зрелище! Только сегодня и только на нашем ринге! «Врата Лотоса» всегда открыты для жаждущих узреть силу цветущей юности и отвагу молодых сердец!
Трибуны неохотно аплодируют. Не столько из-за воодушевления, вызванного речью Гая, сколько из-за того, что знают: без поддержки зала он не станет продолжать, а значит, бойцов они могут не дождаться и вовсе.
- Я вижу, вы уже горите от нетерпения! - ничуть не смущенный жидкими аплодисментами, Гай встает в Позу Крутого Парня и показывает трибунам вздернутый к потолку большой палец.
Раздается еще пара хлопков. Паккун начинает траурно выть, но Какаши вовремя успевает закрыть ему пасть.
- Что я слышу? – настораживается Гай.
Какаши задерживает дыхание. Если его узнают, можно попрощаться с сегодняшним шансом выйти на клиента. Память у Гая, как у слона: встретив кого-то один раз, он будет помнить – а в случае Какаши еще и преследовать – его всю жизнь. День, когда они впервые встретились, стал одним из тех, о которых хочется забыть, как о дурном сне. Это была не иначе, как шутка мироздания, столкнуть их друг с другом в таком месте, как кружок восточных единоборств для детей, куда Какаши забрел по чистой случайности.
Гай, приложив руку ко лбу, чтобы защититься от огромных ламп, освещающих ринг, пристально вглядывается в трибуны. Еще один поворот головы, и он точно наткнется на Какаши. Не время привередничать.
- Это вой труб, зовущих бойцов на ринг, - пытаясь передать неуемный энтузиазм в голосе – отвратительно, надо признать, – отзывается Какаши.
Гай ошарашено замирает на месте. Видимо, с трубами – это перебор, надо что-нибудь попроще.
- Это зов юности, – чуть бодрее добавляет Какаши, стараясь не думать, каким идиотом сейчас выглядит.
Трибуны поддерживают его куда более оживленными аплодисментами, нежели красноречие Гая.
- Да! Я слышу зов ваших сердец! Наш дух един, и в этом наша сила!
Какаши медленно выдыхает, залпом опустошает баночку сока – такое нервное напряжение всегда вызывает у него дикую жажду – и, крепко держа Паккуна за бока, чтобы не вздумал вырваться, поднимает его к лицу. Серьезный разговор требует взгляда в упор.
- Ты. Сегодня. Останешься. Без. Ужина.
Паккун меланхолично зевает ему в лицо. Маленький ленивый засранец.
- И твою резиновую уточку я отдам Тензо.
Удар в слабое место, кто спорит, но справедливость требует, чтобы пес осознал свою вину. Какаши возвращает Паккуна на колени: жалостливыми взглядами его не проймешь.
-
-
16.10.2009 в 05:37Какаши задумчиво чешет кончик носа.
После распада Акацки, особого подразделения убийц, которое когда-то создал для своей Семьи Учиха Мадара, дед нынешних братьев-боссов, Кисаме, бывший там на хорошем счету, стал свободной птицей, и как зарабатывать на жизнь – это его дело. Однако что-то скребется внутри Какаши: крохотное, но неотвязное подозрение, что все это неспроста, и это подозрение заставляет его быть начеку.
Второй боец по сравнению с Кисаме совсем еще мальчишка. Хорошо сложенный, с отличными мышцами и, судя по всему, крепкими кулаками, но все равно мальчишка. И что самое ужасное – он копия Майто Гая, а это уже приговор. Стрижка под «горшок», колоритные брови и, конечно, отличительный знак – зеленые тренировочные штаны. Куда же без них?
Будь Какаши чуть более сентиментальным, он бы оплакал пропавшее детство этого ребенка – о, Гай возвестил всем, что его звать Рок Ли, – но, к сожалению, профессия наемного убийцы не оставляет места сантиментам.
Кисаме смотрит на мальчишку с явным презрением, но того, судя по всему, такое отношение не смущает. После жаркого взаимного приветствия с учителем, Ли, еще секунду назад воодушевленно кивавший каждому слову Гая, мгновенно меняется. Теперь он готов к бою – собранный, решительный, и противнику придется с этим считаться.
Они кружат друг вокруг друга: Кисаме – с ленцой, которую даже не стремится скрывать, а Ли – настороженно, вглядываясь в каждое его движение. Оказывается, Гай способен не только сверкать улыбкой и вещать о силе Юности, но и быть толковым учителем. По крайней мере, оценивать соперника перед боем он мальчишку научил.
- Давай, Ли! Покажи ему силу своего духа! - гремит под потолком голос Гая.
В тот же миг мальчишка молнией срывается с места. Будто исчезает с ринга на долю секунды и возникает уже возле Кисаме с занесенной для удара ногой. Быстро, отмечает Какаши. Особенно учитывая возраст мальчишки – лет пятнадцать, не больше. С такой скоростью стоит считаться в любом случае. Но и Кисаме не вчера родился. У него за плечами столько боев, что он задавит ученика Гая одним своим опытом, что уж говорить о силе.
Атака Ли стремительна, но вот удар еще не отработан настолько, чтобы Кисаме его пропустил.
- Слабовато, - насмешливо скалится он. Нога Ли всего в паре сантиметров от его лица – Кисаме крепко держит его за ступню. - Я могу остановить тебя и одной рукой. Вторую можно даже не использовать.
- Как хотите, - отзывается Ли, и прежде чем Кисаме успевает отпустить очередной колкий комментарий, пятка мальчишки впечатывается ему в скулу: не тратя времени на освобождение от захвата, Ли, оттолкнувшись от ринга, ударил второй ногой.
Кисаме ослабляет захват – не столько от силы удара, сколько от шока, что мальчишка на такое вообще осмелился, – и Ли, ловко приземлившись, тут же уходит в сторону: не отступая, нет, наоборот – меняя позицию, чтобы снова атаковать, не давая противнику времени опомниться. И тактика срабатывает: Кисаме получает удар по почкам, и удар, судя по всему, неслабый.
Какаши даже присвистывает, забывшись ненадолго. А мальчишка-то не промах.
Но на этом, к сожалению, его успехи и заканчиваются. Следующие полминуты доказывают: юношеская отвага – ничто по сравнению с силой, подкрепленной опытом. Кисаме уходит от атак Ли, попутно отпуская ехидные реплики по поводу его прически, техники боя и, наконец, зеленых штанов. И вот последнее оказывается явно лишним, потому что после этого Ли, очевидно задетому в самых светлых своих чувствах, удается, наконец, подловить момент и ударить противника под колени, заставив его рухнуть на спину.
Ну а потом Кисаме надоедает играть.
К счастью, Гай успевает вмешаться до того, как все заходит слишком далеко. Кисаме огрызается, явно недовольный, что ему помешали, но все же не решается оспорить право Гая, как владельца «Врат», останавливать бой в любой момент. И только это спасает Ли от перелома руки и как минимум еще пары ребер.
Глядя на то, как Гай поддерживает ученика, помогая ему спуститься с ринга, Какаши чувствует странное облегчение. Все-таки повезло мальчишке, что остался в живых. Обычно Хошигаке оставляет после себя либо мертвецов, либо калек, и Ли – первый, кто нарушил это правило. В отличие от прочих противников Кисаме, у него будет время обдумать все свои ошибки.
Зрители кидаются к окошкам букмекеров, чтобы получить выигрыш. Вряд ли многие ставили на Ли, однако мальчишка сумел удивить зрителей и пусть на мгновение – крохотное мгновение его быстротечной славы – заставил их усомниться в исходе этого боя.
А Какаши продолжает ждать.
Скоро новый бой, но сегодня его интересует нечто иное.
Он привычно тянет руку, чтобы, не глядя, почесать Паккуна за ухом, и снова становится жертвой его зубов. Ну сколько можно-то?
- Хорошо, хорошо, я не буду отбирать у тебя уточку, - сдается, наконец, Какаши.
Паккун разжимает зубы и довольный очередной капитуляцией хозяина, устраивается на его коленях так, чтобы тоже следить за рингом. Вытирая об штаны обслюнявленную руку, Какаши обреченно понимает, что педагог из него, судя по всему, никудышный. Утешает только то, что для его работы это не имеет никакого значения, а с Паккуном они поговорят дома, в присутствии Тензо. Наверняка помимо «Большой Поварской Энциклопедии» у него найдется книга «Мудрость воспитания домашних животных», и уж он применит ее по назначению.
Какаши как раз решает купить еще один бутерброд на случай, если ему придется проторчать здесь до утра, когда во «Вратах Лотоса» появляются новые лица.
Кожаные куртки, меховые воротники, огромные псы у ног хозяев. И кольцо наследника на пальце у самого младшего.
Добро пожаловать, Инузука Киба, ты как раз вовремя. Не придется тратиться на второй бутерброд.
продолжение, как водится, следует))
-
-
16.10.2009 в 08:58Педагогические таланты - это тру, с коммуникацией у него действительно проблемы))
-
-
16.10.2009 в 13:56-
-
16.10.2009 в 23:38-
-
17.10.2009 в 09:28А я почему-то думала, что Какаши тоже занимается сбором информации...
кажется, мы с вами еще ни разу не сошлись в видении персонажей в этом фике)
Onixsan
всегда пожалуйста, особенно за Какаши)
Амариллис Л,
Автор
-
-
17.10.2009 в 12:15да нет, тут не столько видение, сколько личные глюки))
-
-
17.10.2009 в 14:03Заказчик продолжает быть влюблённым в этот текст
-
-
17.10.2009 в 20:03с личных глюков фики обычно и начинаются)
Орочимару ласковый и с тентаклями
Автор
-
-
17.10.2009 в 20:32Очень по-настоящему, хочется взять игрушку в руки и рассматривать всё с новых сторон
-
-
18.10.2009 в 09:25Автор
-
-
18.10.2009 в 11:30-
-
29.11.2009 в 10:58Какаши-Киба-Гай пробегом
* * *
Хвала небесам, к вечеру похолодало. Остывший воздух льнет к щекам, стирая с них горячку стыда, и сейчас для Кибы это, пожалуй, единственное спасение.
Это ж надо было такому случиться! Его спасла девчонка. Мало того, девчонка Хьюга, дочь босса. Из-за его невнимательности Инузука теперь в долгу перед своими давними противниками, и пусть сейчас они в союзе, кто проверял этот союз на прочность? Кто поручится, что завтра Хьюга не найдут способ справиться с Учиха, или же решат склонить перед ними головы?… Хотя нет, вот этого точно не случится. Хьюга не привыкли кланяться.
И все же их союз еще слишком хрупок. Он заключен на словах и не проверен пока ничем, кроме них. А вот долг чести – совсем другое дело. Жизнью своего наследника Инузука теперь обязаны Хьюга, этого уже не изменить. Виной тому, конечно, не Киба, однако его непосредственное участие в инциденте дало повод для выволочки, причем выволочки такой, какой не было уже давно. Даже за вылазки в город без охраны, даже за побеги с тренировок на премьеру нового фильма.
Мать сохраняла молчание все время, пока Хана трясла Кибу, как нашкодившего щенка. В ушах до сих пор звенит от ее голоса, и щеки горят, будто под кожей разожгли жаровню. Он не учуял убийцу, он не внял предупреждению Акамару, он вел себя безответственно и далее по списку. Хана высказывала все это Кибе прямо в лицо, цепко держа его за ворот куртки и подтянув к себе так, что ему пришлось привстать на цыпочки. Даже ростом еще не вышел, щенок щенком.
И что самое унизительное и постыдное – Хана была права. Всего этого могло бы не случиться, прислушайся Киба к своим инстинктам чуть внимательнее. Он наследник семьи, он займет место матери, когда придет время, у него нет права вести себя, как обычный, беззаботный подросток.
«Пора вырасти, Киба!» - У Ханы был рассерженный, срывающийся голос. – «Ты больше не ребенок!»
Киба сжимает кулаки, чувствуя, как кольцо наследника впивается в ладонь, и ускоряет шаг. Бьющий в лицо холодный ветер не в силах погасить горящий внутри стыд, но хотя бы сотрет его следы с пылающих щек. Охранники рядом тоже ускоряют шаг, спеша поравняться с наследником.
Ему теперь без них никуда. Второго покушения Инузука не допустят, и как бы Киба ни был против, об одиночных прогулках придется забыть. С приказом главы семьи не спорят, а приказ был однозначен: во время визита во «Врата Лотоса» сопровождать Кибу будут двое, Саюми и Хиге. Их псы, разумеется, тоже.
Киба сворачивает за угол. Еще полквартала, и они будут на месте. Гай вряд ли им обрадуется, но договор он соблюдает, а значит, и платит за покровительство семьи, на чьей территории открыл свое заведение. Выручка у «Врат Лотоса» всегда была немалая, так что жаловаться ему грех.
Перед самым входом Саюми обгоняет Кибу на пару шагов и первой открывает двери. Свою работу она знает и ни за что не позволит наследнику войти на непроверенную территорию. В то же время Хиге оказывается за спиной Кибы, цепким взглядом осматривая стремительно пустеющую с заходом солнца улицу. Псы по бокам – настороженно принюхиваются.
Зажат со всех сторон. Чем не конура?
Кибе хочется взвыть.
Акамару ободряюще толкает его лбом в ногу. Киба машинально кладет ладонь ему на голову, треплет по холке. Что тут скажешь? Облажался – терпи опеку. Семья не может позволить себе потерять наследника, и его мнение в данном вопросе мало что значит.
Во «Вратах» как обычно шумно. Кажется, недавно закончился бой, и зрители осаждают букмекеров, требуя свой выигрыш. Еще немного и они, наверное, перегрызутся, как псы, не поделившие кость.
Гая можно не искать, он сам их найдет. Появление здесь Инузука, разумеется, не осталось незамеченным: завсегдатаи прекрасно знают, под чьим покровительством находятся «Врата», а новичкам будет достаточно и одного взгляда, чтобы все понять.
- Прикажете найти Майто? – гудит над ухом голос Хиге.
- Нет, - отмахивается Киба, направляясь к ближайшей трибуне. - Просто подождем.
По крайней мере, можно будет немного отвлечься от мрачных мыслей, наблюдая за очередным боем, а заодно и опыта почерпнуть. Мать всегда говорила, что Кибе его не хватает. Равно как и терпения, которое порой оказывается важней грубой силы, хотя именно ей Инузука всегда и славились.
Саюми двигается, как ветер: плавно и стремительно, будто перетекая из одного места в другое так быстро, что не успеваешь уследить. Она уже рядом с трибуной, к которой Киба только направлялся, сгоняет с места сидящего там человека. Киба хочет крикнуть, чтобы она оставила его в покое, негоже, в конце концов, трогать стариков, но тут человек поднимает седую голову, и Киба видит молодое, пересеченное повязкой лицо.
Саюми застывает на миг, изумленно вытаращив глаза, но уже в следующую секунду приходит в себя.
- Слышал, что я сказала, парень? Поищи себе другое место.
Тот мягко улыбается в ответ, разводя руками.
- Но все места заняты, синьорина, - спокойно произносит он, причем то, что половина трибуны сейчас пустует, поскольку зрители осаждают букмекерские окошки, его нисколько не смущает.
- Насмехаться вздумал? – нехорошо щурится Саюми. Как и все женщины их семьи, она не любит, когда мужчина в чем либо показывает свое превосходство. – Инузука говорят, ты подчиняешься. Усек?
- Ну разумеется, синьорина, разумеется, - согласно кивает седовласый, но при этом в голосе его ни тени испуга, а ведь Саюми уже объяснила, с кем он вздумал связаться.
Ни много, ни мало, а с Инузука, одной из трех Семей, которые держат в страхе весь город. Неужели для этого человека предупреждения недостаточно?
Хиге делает шаг вперед, намереваясь присоединиться к Саюми, но рука Кибы преграждает ему путь.
- Стоять. Я хочу посмотреть.
- Как прикажете, - передергивает плечами здоровяк. Киба впервые радуется тому, что в его конвое оказался именно Хиге. Для него приказ наследника – закон, и он не станет раздумывать, насколько он рационален. А вот Саюми стала бы. Впрочем, ей сейчас не до того.
- И все же зря вы так, синьорина. Девушка ведь.
Нет, этот парень определенно интересный, решает для себя Киба. Зная, кто перед ним, и уж точно зная, как женщины Инузука относятся к подобным замечаниям, осмелиться на такое. Ох, Саюми сейчас взъерепенится.
- Да как ты…?
Она замахивается, но ударить не успевает. Незнакомец ловит ее руку в воздухе, крепко сжимая запястье, и что впечатляет больше всего: Киба не успевает заметить его движения.
Резкий удар ребром ладони по руке противника, и Саюми освобождается от захвата, но в следующий миг почему-то теряет равновесие и едва не падает, однако незнакомец успевает подхватить ее. Еще одно стремительно движение, и руки девушки скручены за спиной, а пальцы седовласого прижимаются к ее сонной артерии.
- Если будете сопротивляться, придется отправить вас отдохнуть, синьорина.
Саюми сипло смеется в ответ.
- Рискни шелохнуться, и Кегава откусит тебе кое-что очень для вас, мужчин, важное.
Незнакомец опускает взгляд и страдальчески кривится. Когда огромный рыжий пес угрожающе рычит, сжимая в зубах содержимое твоих штанов, становится, мягко говоря, не по себе.
- Да уж, с таким не поспоришь.
Псы Инузука не нуждаются в командах: чтобы атаковать, им порой достаточно лишь кивка хозяина, слабого движения пальцев или особого звука. Саюми воспользовалась последним – едва слышно свистнула, уже замахиваясь, чтобы вправить наглому выскочке мозги.
- Но должен заметить, не ты одна прибегла к поддержке со стороны.
- Что ты...- начинает было Саюми, однако в следующий миг спрашивать уже нет смысла: давление чужих клыков на ноге и боку ясно дает понять, что ее обставили уже во второй раз.
- Кега…ва…
- На твоем месте я бы не делал этого, - мягко предупреждает незнакомец. – В отличие от тебя у меня не один пес, а восемь. Со всеми ними даже вам двоим не справиться.
Кегава яростно рычит, готовый защищать хозяйку до последнего, даже несмотря на то, что за лапы его держат его трое псов.
Чистая победа, стоит признать. Киба едва удерживает себя, что уважительно не присвистнуть. Саюми ведь не рядовой боец, скрутить ее вот так за считанные секунды не каждый сможет.
- Вы, оба, достаточно.
Киба подходит ближе, останавливается в паре шагов от застывшей парочки. Смотрит прямо в лицо человеку, так ловко обставившему одну из Инузука.
- Отзови своих псов, моя подчиненная не станет больше на тебя нападать.
- Я бы с удовольствием, но мне кажется, она на этот счет имеет свое мнение.
- Саюми, - Киба переводит взгляд на девушку. - Ты меня слышала?
Та поджимает губу. Видно, что поражение ее сильно задело, но Киба знает – ни слова в свое оправдание он от нее не услышит. Это был честный поединок. Она напала первой и поплатилась за свою самоуверенность. Кроме самой себя винить ей некого.
- Как прикажете, - слабо кивает она, и незнакомец тут же ослабляет захват, позволяя ей, брезгливо морщась, стряхнуть его руки.
- Знаете, я был бы очень признателен, если бы вы тоже убрали своего питомца от… эээ… меня.
Саюми бросает на него взгляд, четко дающий понять, что она с куда большим удовольствием приказала бы своему псу крепче сжать челюсти.
- Саюми, - резко охлаждает ее пыл Киба.
- Выплюнь эту гадость, Кегава, - презрительно цедит она сквозь зубы, и пес послушно отступает, глухо и неодобрительно порыкивая.
- Ох… премного благодарен, - облегченно вздыхает незнакомец. – А то я уже начал немного нервничать по этому поводу.
Саюми фыркает себе под нос что-то нелестное в сторону мужчин вообще и одного конкретного нахала в частности, но на этом их перепалка и заканчивается. Киба подавляет в себе желание обреченно закатить глаза. Да, отношение женщин Инузука к сильному полу всегда было притчей во языцех. Они считают, что признания достойны только те, кого приняла их семья, и чтобы заслужить его, кандидатам приходится немало попотеть. И кровное родство, кстати говоря, нисколько не снижает эту планку.
- Как твое имя?
- Хатаке. Какаши Хатаке, молодой наследник Инузука.
Киба не спрашивает, откуда ему известно, кто он. Кольцо с псиной головой на его пальце несложно заметить, если проявить хоть каплю наблюдательности, но все эти титулы его только раздражают.
- Избавь меня от этого, а? Я Киба.
- Киба так Киба, - благодушно соглашается Хатаке.